В ту июньскую ночь в Афинах трибуны гудели так, будто решалась судьба страны. В воздухе было больше политики и эмоций, чем спорта. Греция жила ожиданием чуда, СССР выходил на паркет с чувством обязательства подтвердить статус сильнейшего. Всё сложилось так, что баскетбольный матч превратился в событие, последствия которого ощущались ещё долгие годы.
Финал 14 июня 1987 года на «Стадионе мира и дружбы» начинался предсказуемо: у советской сборной были глубина состава и опыт больших турниров. Но уже сам состав говорил о проблемах. Сабониса не было — ахилл вывел его из строя до старта турнира. Куртинайтис тоже был вне игры, Хомичюс выходил на площадку полусломанным. Несмотря на это, тренер Александр Гомельский располагал командой, которая обязана была выигрывать. Греки же, заняв в группе четвёртое место, считались скорее удобным соперником, нежели реальной угрозой.
Опасность крылась в другом. Никос Галис в тот день решил сыграть так, будто другого шанса у него больше не будет. Он пробивал защиту, будто она сделана из бумаги, и забивал со всех позиций. Его 40 очков не просто сделали игру равной — они подарили грекам веру, что фаворит может дрогнуть.
Матч между сборными СССР и Греции, Евробаскет-1987
Фото: lifo.gr
Однако рассказ о том финале был бы слишком прост, если бы сводился к цифрам на табло. Вокруг игры происходило то, что редко попадает в протокол. Хейно Энден вспоминал, как за день до финала вместе с Сергеем Таракановым зашёл в сувенирную лавку в Афинах. К ним подошли двое незнакомцев и без обиняков предложили деньги — от $ 5 тыс. до $ 10 тыс. — за «правильный результат». Марчюлёнис позже подтверждал: такие разговоры действительно велись. Никто не согласился, но сама попытка оставила след. Команда вышла на паркет не как единый организм, а с ощущением, что где-то рядом тень посторонних интересов.
К этому добавлялось судейство, которое в Советском Союзе потом называли откровенно предвзятым. Галис шёл в проходы силой, но свистков не было. В полуфинале с Югославией это уже наблюдалось: он играл на грани, и арбитры закрывали глаза. В финале ситуация повторилась. Советские игроки понимали: на домашнем паркете греков не будут ограничивать. Гомельский говорил о «режиме благоприятствования хозяевам» — и многие игроки до сих пор уверены, что судейский фактор стал решающим.
Однако дело не только в арбитрах. Поражение приобрело особый оттенок потому, что совпало с политическим моментом. Греция только недавно вышла из периода диктатуры, и победа в матче с СССР стала символом обновления. Спорт превратился в национальную историю. Баскетбол после 1987-го из любительского занятия вырос в полноценную индустрию, давшую тысячам людей работу и создавшую основу для будущих успехов.
Сборная Греции, Евробаскет-1987
Фото: lifo.gr
Для советской команды же это было поражение, которое нельзя объяснить ни тактическими просчётами, ни травмами. Оно стало болезненным напоминанием, что даже доминирующая система может дать сбой, если в ней накапливаются сомнения и внутренние противоречия. После Афин сборная СССР ещё возьмёт золото в Сеуле-1988, но уже не будет прежней — та гармония, которой славились команды Гомельского, постепенно исчезла.
Прошло почти четыре десятилетия, однако финал в Афинах продолжает будоражить. Историки баскетбола спорят, что сыграло главную роль: гений Галиса, давление трибун, сомнительные решения судей или психологический надлом у советской сборной. Однозначного ответа нет, и именно поэтому тот матч не уходит в архив, а остаётся предметом дискуссий.
Факт зафиксирован только один: 103:101 – победа Греции в овертайме. Всё остальное — область предположений, тайн и догадок, без которых история этого финала не имела бы столь долгую жизнь.
Взгляд в прошлое: Литовская техника, латвийский рост и русская мощь. Сборная СССР стала эталоном всей Европы
